Саяно-Шушенская ГЭС постепенно покрывается льдом

С момента аварии на Саяно-Шушенской ГЭС прошло уже сто дней, а жизнь на станции и в поселке Черемушки недалеко от ГЭС все еще не может вернуться в прежнее русло. Чтобы узнать, как идет ремонт на станции и как живут простые обыватели и люди, пережившие трагедию, корреспондент отправился в Черемушки, на СШГЭС. И вот что он там увидел.

Без допуска работать нельзя

Мы приехали на станцию рано утром: навстречу выходили со смены усталые рабочие в грязных промасленных ватниках. На проходной тщательная проверка документов. За пластиковыми окнами слышен шум падающей с высоты 100 метров воды, а вибрация чувствуется даже ногами.

Возле водосброса хорошо виден лед, на восстановленной крыше машзала — маленькие фигурки скалывающих лед людей.

— Сейчас воды сбрасывают в два раза меньше, чем сразу после аварии, — рассказывает встречающий меня у проходной сотрудник пресс-службы "РусГидро" Алексей Дубовец. — Скоро будем сбрасывать еще меньше.

Если смотреть на ГЭС со стороны, то и не заметишь, что здесь была авария. Крыша зала полностью восстановлена, от старой отличается разве что более свежими оттенками — металлические листы еще не успели окислиться. Вот мы проходим инструктаж по технике безопасности: без него не пустят дальше административного корпуса станции. Получаем робу и каски и выходим в машинный зал.

Здесь буквально кипит работа. Рабочие, словно муравьи, разбирают неисправные гидроагрегаты. Всего "в живых" осталось лишь четыре генерирующих устройства, их и предстоит восстановить.

С самого начала я рвался принять участие в восстановлении станции, повкалывать, как все рабочие. Но как выяснилось, чтобы на станции ступить хотя бы шаг в сторону от "прогулочной тропы", нужно сдавать допуск. То есть проходить своеобразный экзамен на то, что ты действительно специалист. И ограничение такое действует на всех — от директора до уборщицы.

За работой в зале следит замдиректора СШГЭС Сергей Бологов. Он и ведет меня по залу, попутно рассказывая о ремонтных работах.

— Сейчас мы уже практически готовы запустить шестой и пятый гидроагрегаты,- рассказывает он, показывая "свои владения". — А к концу 2010 года еще два. Третий и четвертый. Остальные придется строить заново.

Возле искореженной второй турбины тоже суетятся рабочие. В отличие от других она до сих пор почти не разобрана.

— Дело в том, что этот гидроагрегат долго осматривали следователи, — ловит мой взгляд Сергей Бологов. — Еще нужно было около него восстановить несущую колонну, чтобы мостовой кран мог на этом месте работать.

"На этой работе за неделю худею на два килограмма…"

Подходим к восстановленным агрегатам, возле них идеальная чистота, женщины смоченными в ацетоне тряпками оттирают следы масла с кафельной и гранитной облицовки пола и стен. Мужики укладывают на пол отлетевшие куски гранита.

— Отремонтированные гидроагрегаты должен проверить Ростехнадзор, — продолжает "экскурсию" зам директора. — Запустят их пока только на холостом ходу. Чтобы посмотреть, как они будут себя вести под нагрузкой. Они будут вырабатывать энергию для нужд станции. Да и пропустив воду через агрегаты, мы уменьшим сброс по внешним водоводам. Чтобы на конструкциях плотины не образовывался лед.

Лед на крыше и конструкциях плотины распиливают бензопилами. Кое-где его слой больше двух метров. С водосброса постоянно летит водяная пыль, мужики работают в костюмах химзащиты.

— Работа такая, что врагу не пожелаешь, — жалуется кольщик льда Алексей, закуривая сигарету. — Я за неделю на два килограмма худею. Скоро как спичка буду. Постоянно ж в этом костюме.

Я решаю попробовать — как же это лед колоть. Тут-то особый допуск не нужен. Мужики вручают мне специальный инструмент: помесь топора и лома, которым я с молодецким уханьем и начинаю отрубать от ледяной глыбы кусок размером с телевизор.

Через минут пять я вспотел, кусок не отрублен и наполовину.

— Давай покажу как. — Алексей забирает у меня топор, и уже после трех ударов по льду бегут трещины, и кусок летит вниз с высоты 30 метров. — И вот так 12 часов подряд. Это сейчас тепло, ноль градусов. А на морозе водяная пыль сразу замерзает. Одежда ледяной коркой покрывается.

Для местных авария это трагедия, для приезжих — повод заработать

На часах уже 12, и десятки рабочих отправляются на обед. Всего на ГЭС сейчас трудится 700 человек, на строительстве берегового водосброса — 2 300. На обед гороховый суп, котлеты и макароны.

Мы обедать отправляемся в общежитие, где живет около 200 человек со всех уголков России. Здесь мы уже были в прошлый приезд, месяц назад. Тогда крышу школы (а именно в ней живут рабочие) разобрали под предлогом ремонта, да так и не доделали. Вместо шифера — натянутый полиэтилен, в коридорах на стенах и потолке видны потеки.

— Ну как работается-то? — спрашиваю хмурого рабочего, курящего у окна. — Может, жалобы какие есть?

— Да нормально все, — лениво отвечает мужик. — Только сапоги, так их, протекают. Их же носить невозможно — "кирзачи", мало что весят много, так, заразы, текут. Да и одежку новую бы не помешало. А то все промаслилось уже.

О спецодежде и обуви, равно как и о жилье, заботится должны работодатели. То есть те фирмы, которые занимаются восстановлением станции. Но они, как видно, экономят.

После обеда я отправляюсь в поселок, чтобы узнать, как же живут простые люди. У первого же магазина встречаю выпивающих мужиков.

— Эй, парень, — обращается один из них ко мне. — Дай сигарету!

Узнав, что я не курю, они не огорчаются и тут же зовут меня присоединиться к ним.

— Дружище, давай сообразим, а? — зовет меня подвыпивший мужичок с татуировкой «Саня» на пальцах. — Ты ж не местный, да?

— А вы откуда, мужики? — спрашиваю новых знакомых, приняв их за командированных.

— Да местные мы, выходной у нас сегодня, — отвечает тот самый Саня. — Вот поминаем погибших. А ты никак газетчик? Ну тогда мы сейчас тебе все расскажем. Вот смотри — сюда нагнали народу, для них это все работа, они «бабло» зашибают. А у нас трагедия, друзья, знакомые погибли.

— А не ссоритесь? — спрашиваю я.

— Бывает, конечно, — продолжает Саня. — Ну, до мордобоя, конечно, не доходило. Мы-то, в принципе, не против, что они приехали, но нужно с пониманием к людям относиться.

На какой почве происходят ссоры, мне так и не сказали. Может быть, командированные сюда рабочие водки не пьют?

Но эта версия отпала сразу, как я зашел в магазин.

— Да водку берут все, — говорит продавщица Наталья. — Только приезжие не напиваются до поросячьего визга, их выгоняют, если пьяными поймают.

В «РусГидро» говорят: пьяных и дебоширов сначала ругают, а потом уже увольняют. Но это если поймают. А если человек выпил чуть-чуть и не мешает никому, тогда почему нет?

Кстати, правонарушений с приездом рабочих из других регионов больше не стало. Но береженого бог бережет — в милиции Черемушек планируют бороться с потенциальными дебоширами: число защитников правопорядка увеличат вдвое.

"Я старюсь жить дальше"

Жизнь в Черемушках идет своим чередом, но призрак аварии продолжает стоять за спинами многих жителей поселка.

Саша Щин, потерявшая в аварии брата, до сих пор не может поверить, что его нет. Роман погиб во время аварии, и в этот день у него родилась дочь.

— Я стараюсь жить дальше, — с трудом сдерживает слезы Александра. — Каждый день разговариваю с фотографией. Тяжело. Столько замечательных людей не стало. Столько горя принес тот день. До сих пор в голове не укладывается.

Другие люди страдают не меньше, и говорить об аварии и погибших в ней им так же тяжело. Некоторые продают квартиры и уезжают, не в силах больше смотреть на погубившую десятки людей ГЭС.

Продают квартиры и в ближайшем Саяногорске — страх того, что плотина прорвется, там еще достаточно велик. Но бояться этого не стоит.

— Плотина может простоять сто лет, если даже за ней не будут смотреть и ремонтировать вовремя, — уверяет специалист "РусГидро" Николай Стефаненко. — О полном ее разрушении речь идти не может, ведь со временем бетон только крепчает. К тому же толщина плотины внизу — 100 метров, вверху 25. Поэтому бояться не стоит.

Даже при ударных темпах восстановления, ближайшие несколько лет ни сама Саяно-Шушенская ГЭС, ни жители Черемушек, скорее всего, не смогут вернуться к привычному ритму жизни. Это понимают и сами жители, и гидроэнергетики. И все равно, несмотря на тяжелые воспоминания, каждый день идут на станцию. Идут работать.

Илья Лабунский, "Комсомольская правда – Красноярск", 30 ноября 2009 г.