Авария на СШГЭС: героизм поневоле

С момента катастрофы на Саяно-Шушенской ГЭС, всколыхнувшей страну, прошло три месяца. Многие сравнивают ее с аварией на Чернобыльской АЭС: чудовищная цифра погибших и пострадавших оправдывает такое сравнение.

В день катастрофы водолаз из отряда Центроспаса МЧС Вадим Гатилов записал в своем дневнике: «Случилось то, чего я больше всего боялся – техногенная катастрофа с большим количеством жертв…». Дальше – сухие рабочие заметки: «Отсутствие видимости. Загрязнение воды машинным маслом и фекальными отходами. Угроза смещения разрушенных конструкций…». За этим скупым описанием – ад, в который окунулись люди, работавшие под водой внутри затопленной станции и за ее пределами. О том, как это было, мы беседуем с начальником поисково-спасательного отделения Центроспаса Вадимом Гатиловым.

– Вадим, что будете рассказывать внукам об этой страшной аварии?

– Расскажу о том, как мы все были растеряны: и от масштаба случившегося, и оттого, что не были готовы к такой катастрофе. В МЧС нет водолазной службы в полном смысле слова. Спасатель не обязан быть водолазом, для нас это дело факультативное. Просто часть из нас имеет те или иные водолазные квалификации.

– Работа на ГЭС была самым тяжелым опытом в вашей профессии?

– Безусловно. Характер аварии был настолько серьезен, что нам сразу стало понятно: выживших в воздушных подушках людей нет. В лестничных пролетах валялись многотонные железные балки, вывороченные и унесенные водой. Пролетев два пролета, они оказались намертво зажаты между стен. Но все-таки в первый день обнаружили двух живых людей. Они спаслись благодаря тому, что зацепились за вентиляционные короба под потолком. Их вывели по этим коробам.

– Кому из участвовавших в спасательной операции водолазов достались самые опасные работы?

– Сибирякам из Красноярска и Абакана. Они первыми приехали на место аварии и сразу же приступили к подводным поискам погибших внутри станции. Условия там были хуже некуда: полное отсутствие видимости, сильное загрязнение воды. В машинном зале, где взорвался агрегат, из-за сильных разрушений и захламленности проникнуть под воду было невозможно. Но водолазам поставили задачу – извлекать тела. Рисковали живыми ради мертвых.

– А чем занималась ваша команда водолазов Центроспаса?

– Основной нашей задачей была герметизация станции для проведения откачки воды. Занимались этим трое суток, с утра до вечера: опускали затворы на глубине двадцати метров. При этом нас било волнами о стены и бросало в разные стороны. Пространства, в которые встают бетонные блоки при закрытии затворов, оказались забиты железом разрушенного зала. Нам предстояло быстро очистить их. Замешкайся мы – плотину бы размыло, затопило город Абакан и все, что ниже по течению.

Завершая герметизацию, работали в полузатопленном коридоре станции – закрывали вентили, чтобы возобновилась откачка воды. Наша работа осложнялась отсутствием точной информации. Инженеры, как оказалось, не слишком хорошо знают свою станцию, они сказали нам, что коридор – слепой, следовательно, с нашим снаряжением пройти его от начала до конца невозможно. Мы перепроверили, нашли второй ход и смогли выполнить эту работу.

– Рассказы о том, что промасленные водолазные костюмы очищали с помощью Fairy, – выдумки?

– Это правда! Агрессивная эмульсия, которая была в воде, разъедала не только костюмы, но и легочные автоматы, с помощью которых мы дышали. Риск сумасшедший! Когда я служил на Северном флоте, произошло загрязнение Кольского залива, и один водолаз погиб из-за того, что у него разъело мембрану легочного автомата. Он просто захлебнулся.

– На Саяно-Шушенской никто из водолазов не погиб?

– Нет, но пять сибирских водолазов и трое из «Лидера» лечились потом от отравления нефтепродуктами. Некоторые водолазы застревали в металлических конструкциях, пытаясь найти под водой погибших. Они знали, что там сплошное нагромождение металла. Но все равно пробовали пройти. Настоящие герои.

– С каким чувством вы покидали станцию?

– С ощущением чего-то фатального, непоправимого, бесконтрольного. Перед стихией мы беззащитны…

– В данном случае мы оказались беззащитны перед пресловутым «человеческим фактором», а не перед стихией природной. В отличие от землетрясения или цунами эта катастрофа случилась из-за человеческой безалаберности. До каких пор Россия будет страной героев, Вадим?

– У меня нет ответа на этот вопрос. Не устаю повторять: не создавайте людям нашей профессии условий для подвига! Но нам всем еще в школе говорили, что в жизни всегда есть место подвигу. Таков наш менталитет. Между тем люди не могут быть круглосуточно готовыми к беде. Если они, вставая каждое утро, станут думать: чтобы сделать, чтоб на кухне не было протечки газа, чтоб картина со стены на голову не упала, чтоб короткого замыкания не произошло, чтоб дом не обвалился, – это приведет к массовому психозу. Люди запрограммированы думать о хорошем, и отгоняют от себя мысли о плохом. Часто это играет с ними злую шутку: к чрезвычайным ситуациям они оказываются не готовы.

– Иногда нездоровый оптимизм поражает людей на ответственных постах.

– Именно. Инженеры, работавшие над проектом Саяно-Шушенской ГЭС, не предусмотрели, к примеру, автономного питания на ней. Это, кстати, было одной из причин масштабности трагедии. Когда энергоагрегаты «отрубились», питание всей станции вышло из строя. Таких ошибок было допущено множество. Результат известен – 75 погибших.

75 жертв этой аварии – цена ошибок конкретных людей, проектировавших и эксплуатировавших Саяно-Шушенскую гидроэлектростанцию, подписавшихся под словами о том, что устаревшая, изношенная ГЭС, требовавшая ремонта и модернизации, может продолжать работу. Благодаря самоотверженным усилиям других людей, привыкших совершать подвиги, жертв аварии оказалось меньше, чем могло бы быть. Это дает основания утверждать, что герои, подобные Вадиму Гатилову, украшают нашу жизнь. Но до каких пор России быть Страной героев?

Анна Чуприян, "Трибуна", 26 ноября 2009 г.