Зона преступления Богучанской ГЭС

Очевидцы считают, что переселение из зоны затопления Богучанской ГЭС было сродни карательной операции. Жилые дома и памятники сжигали на глазах местных жителей, новое жилье взамен сожженного получили не все, но все поиски справедливости так пока ни к чему и не привели… Предлагаем вашему вниманию интервью с вынужденным переселенцем из зоны затопления БоГЭС Александром Юрьевичем Малясовым:

— Расскажите о вашем переселении.

— Моя история — это история борьбы (и она еще не закончена) с властью, с администрацией, с жуликами разных мастей. Началось переселение с расчета компенсаций квадратных метров за утерянные дома. Вышло так, что мой дом не был переведен в разряд жилого помещения, и его долго не переводили, из-за конфликта с директором дирекции по затоплению ложа водохранилища Богучанской ГЭС (Александр привез в Болтурино журналистов из Красноярска, после чего четырем ветеранам войны дали квартиры).

После многочисленных обращений в прокуратуру, мне дали однокомнатную квартиру на двоих с бывшей женой. Вы представьте, что это значит (мы в разводе 14 лет). Мою пилораму, в Болтурино, приехала сжигать бригада заключенных, в первый раз у них ничего не вышло, местные жители стали снимать на видео поджог и затушили пламя, на второй раз пилорама выгорела полностью. Ущерб составил около 4 млн. рублей.

Снова пришлось обращаться в разные инстанции. В итоге все же удалось «выбить» отдельную квартиру. Видимо дали, чтобы я быстрее уехал из деревни и не будоражил народ. В один день дали технику, чтобы вывезти все вещи в Сосновоборск, а через три недели пришла бумага с требованием освободить только что занятую жилплощадь, как незаконно полученную.

Историй подобных моей — десятки. Схема такая. Люди уезжают в город по делам на автобусе, возвращаются, а дома уже нет. Его сожгли. А нет дома, нет квартиры. Один старожил за ружье схватился, когда сжигали дом, говорил, что в доме остались старые фотографии отца – и те сожгли.

— Как вы оцениваете процесс переселения?

— Переселение преступно. Во-первых, потому что люди лишились работы, предприятий нет уже 5-6 лет, некоторых даже больше, их стали ликвидировать еще когда началось строительство Богучанской ГЭС. Люди жили и выживали в это время натуральным хозяйством – охота, рыбалка, ягоды, скот какой-то. Многие стали чаще, чем обычно заглядывать в бутылку, или просто натурально спиваться. Все это было на моих глазах.

Я думаю, что людей надо было переселять в дома с землей, чтобы люди выжили. Специалисты из деревни потеряли квалификацию (за время ожидания переселения) или просто состарились и после переселения, в городе, они оказались просто не нужны. Поэтому в новых домах, в Кодинске, процветает банальное пьянство. Люди никому не нужны, они ничем не заняты. Собирают металл, выживает кто как может.

Во-вторых, сам процесс переселения из зоны затопления БоГЭС не был справедливым… «тому дадим, этому не дадим…» Мне дают квартиру в Сосновоборске, а в деревне у меня хозяйство свое, у меня база, пилорама и пр. — компенсация несоизмерима с потерянным. В Болтурино мы жили, работали, людям всего хватало.

Сейчас же творится беспредел. Были и случаи грабежа со стороны санбригад, шныряли жулики и вместе с ними гуфсиновцы и грабили покинутые дома. Об этом можно рассказывать без конца. Взяли, понаехали, сожгли, не предупредив никого. А начиналось все хорошо. Депутаты приезжали, рассказывали о перспективах. Деревенским ведь хочется верить во что-то хорошее, вот и вешали лапшу всем подряд, что все получите, все возместится.

— Получается, что люди доверились государству?

— Люди, которые социально опустились в деревне, их везли вообще в никуда. В новом жилье сколачивали себе койки из горбыля. Государство банально обмануло многих. Нужно было давать подъемные, обязательно. Когда собиралась в Болтурино толпа, я предлагал – давайте создадим общественный совет. Выберем мы сами его, он будет контролировать переселение, т.е. получать всю информацию из первых рук. И такой совет мог бы следить за справедливостью распределения компенсаций жилья (квадратных метров). Главное то, что и для власти это было бы хорошо.

— Удалось ли наладить какой-то общественный контроль?

— Нет. В итоге, поехали в деревню люди из Германии, Белоруссии, которые не жили здесь, но получили квартиры. А вот человек, который живёт здесь недалеко (в Кодинске) – Киселев Владимир – у него дом был построен в 1910 году в Кежме, когда началось переселение, у него не нашлось паспорта на дом. Всю жизнь прожил там, теперь уже три года живет на кухне. Или моя теща – ветеран войны, лежит уже не двигается, квартиры не дают, ждут пока помрет.

— Повлияло ли переселение на ваше здоровье?

— Конечно, и не в лучшую сторону. А те люди, что умерли от инфарктов и инсультов во время переселения – их элементарно убили. Памятник погибшим во Второй Мировой в Болтурино, с фамилиями, стелой, хоть и был деревянным, можно было не сжигать на глазах местных жителей. Смотреть на это тяжело.

— Что происходит на затопленной территории в Болтурино?

— Сейчас там стоит вонь. Ребята достают сети, и рыба начинает через три часа тухнуть, обычно такого не бывает. И рыбу местные перестают есть, потому что это опасно для здоровья.

— Чем вы занимаетесь сейчас?

У меня был дом 120 кв. м., брусовой, он стоял бы еще лет 50, взамен него я получаю однокомнатную квартиру. При переселении я потерял работу, где были свои механизмы, которыми мы худо-бедно кормили себя. На новом месте я не нашел для себя никаких плюсов, то что предоставляет город можно было получить и в деревне в той или иной мере. Уровень благосостояния после переселения уменьшился однозначно. Мне 60 лет и искать себе в городе новое занятие — весьма проблемно.

— Какая память сохранилась от жизни в деревне?

То, что осталось от моей родины – это перевезенные могилы родных, это моя главная память. И разговор, мы иногда собираемся с кежмарями, болтуринцами – тогда мы разговариваем на своем языке.

Но любая встреча с односельчанами – это только воспоминания о потерянном, о людях, которые уже ушли.

— Что бы Вы хотели сказать людям, которые в будущем попадут в подобную ситуацию?

— Я бы посоветовал никому не верить, а коллективно отстаивать свои интересы, потому что люди, которые пишут законы, ничего не знают о жизни в деревне и о том, что нужно этим людям, как с ними работать. Надо делать по–человечески, раз уж случилась такая стройка, то надо дать людям путевку в другую жизнь.

Беседовал Платон Терентьев