Безуглеродная зона: крупные ГЭС и АЭС как ложная альтернатива

На следующей неделе в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке состоится подписание Парижского соглашения по климату, нацеленного на снижение объёма выбросов парниковых газов. Как могут события, происходящие в далёких от нас городах, повлиять на будущее Восточной Сибири, и в частности Красноярского края? Об этом наш разговор с российским координатором международной экологической коалиции "Реки без границ", директором красноярской экологической организации "Плотина" Александром Колотовым.

— Давайте начнём наш разговор с самих парижских соглашений. Вас не было на Парижском климатическом саммите, но я знаю, что вы принимали активное участие в подготовке ряда совместных документов для парижской конференции, под которыми поставили свою подпись многие российские и зарубежные экологические организации. В чём суть этих обращений?

— Действительно, перед парижской конференцией по климату была горячая пора для всех экологических организаций, старавшихся максимально использовать возможность донести свою позицию до делегаций государств — участников климатического саммита. Я тогда был в Будапеште, принимал участие в совещании рабочей группы по окружающей среде Гражданского форума ЕС — Россия, и нам, представителям российских и европейских экологических организаций, удалось согласовать совместное заявление, позднее представленное на парижской конференции.

Суть заявления проста: крупные ГЭС и АЭС не должны рассматриваться в качестве средств борьбы с изменением климата. Я точно знаю, что с подобными заявлениями обращались и другие экологические некоммерческие организации. Было также отдельное заявление нашей коалиции об угрозе влияния гидрогенерации на экосистему озера Байкал. Но в итоге наши худшие опасения подтвердились: парижские договорённости по факту мало затронули интересы крупной гидроэнергетики. 

— После завершения Парижского климатического саммита была взята некоторая пауза, и вот совсем недавно нам всем представили идею создания так называемой "безуглеродной зоны" в Восточной Сибири — в том числе и в Красноярском крае. Это такое, как нам сейчас представляют, неизбежное следствие парижских договорённостей, и мы теперь обречены жить без угольных станций, но зато с новыми ГЭС и АЭС?

— Нет, вряд ли можно говорить о том, что идея безуглеродной зоны — это неизбежное следствие парижских договорённостей. Скорее, перед нами классический пример того, как крупные корпорации манипулируют запросами общества в своих корыстных интересах.

Экологи десятилетиями выступали против безудержного развития атомной энергетики и крупной гидрогенерации, а сейчас нам в России пытаются представить дело так, что будущее должно принадлежать крупным ГЭС и АЭС только по причине их "безуглеродности". Нет, это ложная альтернатива.

Мы не должны выбирать между чёрным небом ТЭЦ и радиоактивной Атлантидой АЭС и ГЭС. Самонадеянная опора на один вид генерации — в нашем случае на гидроэнергетику — может привести к опасному развитию событий.

Вспомните август 2009 года, аварию на Саяно-Шушенской ГЭС: массированных отключений электроэнергии, отопления, перевода предприятий на голодный энергопаёк не случилось прежде всего по той причине, что были задействованы резервные мощности угольной генерации, и мы все смогли спокойно пережить зиму и дождаться повторного ввода в строй гидроагрегатов ГЭС в Саянах.

Сейчас представим, что подобная ситуация случилась бы в безуглеродной Восточной Сибири. Масштабы бедствия можете оценить сами.

— Тем не менее гидроэнергетика настойчиво позиционируется как производство "чистой энергии" в противовес "грязной" угольной генерации. Разве экологи не согласны с таким противопоставлением?

— Опять-таки можно вспомнить Парижский климатический саммит. Тогда более 300 неправительственных организаций из 53 стран мира (в том числе наша организация) призвали участников переговоров отказаться от включения крупных ГЭС в любые инициативы по борьбе с изменением климата.

В заявлении перечислялось десять причин того, почему крупная гидроэнергетика не может считаться "чистой", но по факту таких причин гораздо больше. Я был одним из переводчиков на русский язык ставшего уже хрестоматийным отчёта "Плотины и развитие" независимой Всемирной комиссии по плотинам — там досконально разбирались все выгоды и потери, которые несёт для общества и окружающей среды строительство крупных плотин.

Итог был неутешительный для гидроэнергетиков: минусов от строительства больших плотин всё-таки больше, и они не могут считаться инструментом устойчивого развития.

К сожалению, сейчас гидроэнергетика снова отвоёвывает утраченные было позиции. Посмотрите, что происходит с Байкалом: российские гидроэнергетики успешно лоббируют понижение минимально допустимой отметки уровня воды в Байкале (это нужно для потенциального увеличения выработки электроэнергии Ангарским каскадом ГЭС), а их монгольские коллеги в содружестве с китайскими компаниями и Всемирным банком полным ходом идут к строительству крупных ГЭС на крупнейшем притоке Байкала, реке Селенге.

Для полного безуглеродного счастья некоторые горячие головы предлагают ещё построить АЭС в Гусиноозёрске, в окрестностях священного озера. О таком ли будущем Байкала мы все мечтаем?

— Вы говорите про "безуглеродное счастье", а многие эксперты сейчас говорят, что основная суть идеи "безуглеродной зоны" — это вовсе не забота об окружающей среде, а идеологически верное для XXI века обоснование перераспределения доходов из одного сектора энергетики в другой…

— Да, но зачем нам перераспределять доходы угольщиков в пользу атомной генерации и крупной гидроэнергетики, которые никак не могут считаться энергетикой будущего? Печально, что чиновники видят самый простой путь — "отнять и поделить".

Формально, конечно, речь не идёт о том, что прямо завтра мы закроем и угольные разрезы, и угольные ТЭЦ. Но можно создать такую экономическую ситуацию, что собственникам в угольной отрасли придётся самим закрывать свои производства. То есть накинуть удавку углеродного налога на трубы ТЭЦ и включить режим наибольшего благоприятствования для ядерных реакторов и гидротурбин.

Самый последний пример — Богучанская ГЭС в Красноярском крае. Сразу после достройки она оказалась перед перспективой технического дефолта, поскольку не могла расплатиться по взятым на строительство кредитам. Тогда одним росчерком пера Богучанскую ГЭС поставили в особое, привилегированное положение на зарегулированном энергорынке, разрешив продавать огромные объёмы электроэнергии по свободным рыночным ценам.

И БоГЭС сразу стала генерировать прибыль в сотни миллионов рублей ежегодно — даже без запуска в эксплуатацию крупнейшего потребителя своей электроэнергии, Богучанского алюминиевого завода. Что мешает чиновникам повторить такой трюк ещё раз и превратить очередного энергобанкрота в процветающего генератора?

— В начале нашей беседы вы упомянули, что подход к реализации парижских договорённостей в нашей стране оправдывает ваши худшие прогнозы. Есть ли теперь у вас прогноз в отношении того, к чему приведёт создание безуглеродной зоны в Красноярском крае? Ожидать ли нам строительства новых ГЭС и АЭС?

— Не знаю, насколько такая идея поспособствует развитию у нас атомной генерации. Пару месяцев назад, в преддверии Красноярского экономического форума, громко озвучивалась идея строительства мощной АЭС в Железногорске, но, даже не принимая в расчёт экологические соображения, я сомневаюсь в экономической целесообразности данного проекта.

Что же касается строительства новых крупных ГЭС под предлогом создания безуглеродной зоны в Восточной Сибири — да, видимо, на это и делается сейчас расчёт. Можно ожидать реанимацию проекта строительства Нижнебогучанской ГЭС на Ангаре — видимо, на деньги международных финансовых институтов, которые находятся под контролем Китая.

Да и рынок сбыта огромных объёмов электроэнергии от новых ГЭС в Восточной Сибири очевиден — конечно, это китайские заводы и фабрики. Уже сейчас можно прогнозировать, что Китай будет на весь мир заявлять о закрытии своих угольных ТЭЦ в целях глобальной борьбы с изменением климата, одновременно поддерживая и деньгами, и трудовыми ресурсами уничтожение сибирских рек ради строительства у нас новых ГЭС для экспорта электроэнергии в Поднебесную.

А сибирякам будут в утешение говорить приятные слова: что мы находимся на переднем крае борьбы за лучшее климатическое будущее планеты и живём в инновационном кластере под названием "безуглеродная зона".

— Да, довольно мрачная картина. А у вас, как у представителя экологического сообщества, есть ли альтернативный вариант развития энергетики в Восточной Сибири, который бы учитывал важность климатической адаптации и снижения вредного воздействия на окружающую среду?

— Разумеется, и такая альтернатива озвучивается довольно давно. Если мы действительно желаем адаптировать нашу энергетику к климатическим вызовам XXI века, то нам нужно всерьёз заняться, во-первых, энергоэффективностью существующих источников генерации и энергосбережением, а во-вторых, стимулировать развитие децентрализованных ВИЭ (возобновляемых источников энергии): солнечных, ветровых, геотермальных станций, биогазовых установок.

Даже крупные ГЭС уязвимы перед изменением климата: сейчас у нас идёт маловодный цикл, который влияет на выработку электроэнергии на гидроэлектростанциях, потом наступит многоводье и возрастут риски подтопления селитебных территорий. В этом отношении ВИЭ куда лучше приспособлены к климатическим изменениям.

Но мы отстаём в развитии альтернативной энергетики от Европы, от Америки, от Китая и количественно, и качественно. Поэтому парижские соглашения по климату должны дать нам стимул сократить отставание России в альтернативной энергетике, а не поддерживать на плаву энергетику ложной альтернативы — крупные ГЭС и АЭС.

Сергей КРАСНОВ