«Кто будет решать: Иркутск топить или Бурятию?»

Восемнадцать погибших, 13 пропавших без вести, 200 госпитализированных, больше 10 тысяч затопленных домов, в которых жили 33 тысячи человек – о таких последствиях наводнения в Иркутской области известно на данный момент. Что стало причиной этой трагедии?

Сейчас обсуждаются разные версии. По мнению ученых Иркутского госуниверситета, причина случившегося – в атмосферных аномалиях и глобальных изменениях климата. Губернатор Иркутской области Сергей Левченко заявил: со стихией не удалось справиться, потому что метеорологи и МЧС вовремя о ней не предупредили. Жители затопленных населенных пунктов утверждают: местные власти бездействовали, когда уже стало ясно, что наводнения не миновать. Появилось уже и такое объяснение: к катастрофическому паводку привели действия энергетиков.

Директор экологической организации "Плотина", член Общественного совета при Федеральном агентстве водных ресурсов Александр Колотов и доктор охраны природы, международный координатор экологической коалиции "Реки без границ" Евгений Симонов уверены: роковую роль в случившемся в конечном счете сыграл "человеческий фактор".

"Недоверие порождает вздорные теории"

– Насколько реалистичны версии о том, что наводнение в Иркутской области – результат действий энергетиков, сброса воды с ГЭС?

Александр Колотов: Думаю, в данном конкретном случае не стоит обвинять гидроэнергетиков в случившемся. Хронология событий более-менее восстановлена, и уже ясно, что наводнение возникло все-таки из-за природных, а не техногенных факторов. Единственное, что в эти дни мне показалось странным в действиях энергетиков – отсутствие информации о состоянии иркутских водохранилищ ангарского каскада ГЭС на сайте "Русгидро". Несмотря на то, что они относятся к гидроэлекстростанциям "Иркутскэнерго", данные об уровне воды в этих водохранилищах обновляются в специальном разделе-информере ежедневно. Когда все произошло, мы, естественно, зашли в этот раздел и обнаружили, что с 28 июня по 1 июля информация по водохранилищам Иркутской области не выложена. По всем другим – есть, а здесь – пометка "Данных нет". Не похоже на технический сбой: больше нигде в стране в эти даты его не было, только в одном регионе…

– Эти данные важны для прогноза развития ситуации? Они могут помочь, например, сориентироваться в обстановке спасателям, местным властям?

Александр Колотов: Эти данные – не предупреждение и не прогноз погоды. Это просто информация о реальном положении вещей – скорее, для специалистов-энергетиков, возможно, для особо любознательных граждан. Но тут важен сам факт: в экстремальных обстоятельствах сведения о притоке в водохранилища оказываются недоступными. Выглядит это как намерение утаить некие нежелательные сведения. И наводит на мысль, что в любой критической ситуации гидроэнергетики и чиновники в первую очередь стараются ограничить доступ к информации, на основании которой люди могут сделать свои собственные выводы, а не слепо следовать официальной версии случившегося.

Евгений Симонов: Я лично тоже не вижу, при чем здесь могут быть ГЭС. Все эти конспирологические версии – из области социально-политической психологии. Степень недоверия такая, что возникает огромное количество вздорных теорий. Когда у людей была большая уверенность, что кто-то за чем-то в этом государстве следит, безумных версий было меньше, и они в основном бытовали на кухне.

"Это просто системный паралич"

– А выводы сотрудников ИрГУ о глобальных изменениях климата как о причине наводнения? Казалось, если эти "глобальные изменения" и существуют, то Сибири они точно в последнюю очередь коснутся…

Александр Колотов: Это представление устарело. В последние годы мы все чаще сталкиваемся с проявлениями глобальных изменений климата. Вспомните: регулярно появляются в прогнозах погоды упоминания про "самую высокую температуру за весь период наблюдений", например. Или если прежде считалось, что "большие" паводки – достаточно редки, то в последнее время они происходят все чаще. Меры по климатической адаптации нужны, но конкретные, а не только на словах.

Евгений Симонов: Этот "звоночек" прозвучал не вчера, а лет пять назад, когда ученые-гидрологи опубликовали несколько работ о том, что некоторые зоны бассейна Ангары ведут себя необычно. Вообще, климатическая система довольно динамично меняется во всем мире, а локально – в бассейне Байкала и верховьях Ангары эти изменения происходят быстрее. В верховьях других притоков – не так быстро, но происходят.

– Происходят, но не учитываются?

​Евгений Симонов: На бумаге программа климатической адаптации есть, но методически решение этой задачи не обеспечивается. Здесь надо всё учитывать: надежны ли системы прогнозирования и оповещения? Предусмотрены ли все варианты развития паводковой ситуации? Знают ли люди, что им делать, если случилась беда? Насколько защищены населенные пункты системами эвакуации или сооружениями типа дамб? Насколько высота этих дамб соответствует ожидаемой высоте паводка? И так далее. Это целая система действий, которая заканчивается тем, что все жители и службы должны знать, как приводить территорию в порядок после паводка.В городах многих стран мира люди хотят жить у рек, несмотря на то что паводки периодически бывают везде. Но там знают, что делать в подобных ситуациях. Вопрос в том, насколько государство создало возможности для людей, чтобы они сами себе помогали. Ну вот в Тулуне – они же знали, что на реке живут?

–Там даже режим ЧС не сразу после наводнения ввели.

Евгений Симонов: Это просто системный паралич. У нас решением всех проблем занимается только МЧС — то есть мы уже ликвидируем, а не предупреждаем. Специалисты-метеорологи, особенно в регионах, в дефиците. Как и метеостанции. У местных властей ресурсов нет. После страшного амурского наводнения 2013 года решено было определить на местности вдоль каждой реки в стране паводкоопасные территории. Суть в том, что определяются несколько линий возможного затопления и две линии подтопления подземными водами. В некоторых зонах вести хозяйственную деятельность можно только с серьезными ограничениями. Провести такие линии в пределах населенного пункта стоит больших денег. Их у местных властей нет: прошло несколько лет, а у нас населенные пункты до сих пор просят отсрочку в определении таких зон. Вот в Тулуне эти линии были? Не знаю, думаю, что вряд ли. Особенно с учетом того, что паводкоопасные зоны должны к тому же определяться с учетом климатических изменений, а в нашей стране исследований по этой теме не очень много. Опыт наводнения 2013 года в Приамурье никого ничему не научил: в 2018 году к наводнению на Шилке, в верховьях Амура, власти снова оказались не готовы.

"Списать на стихию – проще всего"

Александр Колотов: Если мы и соглашаемся, что причина паводка – не техногенная, это еще не значит, что можно все списать на капризы погоды, изменения климата и не извлечь уроков из того, что случилось. Остается очень много вопросов, которые требуют анализа. Упоминалось про дамбы – Тулун, как мы знаем, был защищен дамбой. Она не так давно была укреплена, и власти уверяли, что прослужит дамба еще сто лет, сама простоит и людей защитит. Но не защитила и сама не устояла. А у одной из дамб, как выяснилось, вообще не было действующей декларации безопасности. И с этим тоже надо разбираться. Еще один момент – в последние десятилетия у нас ведется практически неконтролируемое строительство в поймах рек.

Евгений Симонов: Кстати, значительная часть пострадавшего жилья – это не частные домики. Вот эти все затопленные до третьего этажа пятиэтажки – их государство строило.

​Александр Колотов: Строительство идет правдами и неправдами, строители пользуются лазейками в законе. И это повсеместно происходит – не только в Иркутской области. Вот в Красноярске, например, есть микрорайон "Белые Росы" – многоэтажные дома стоят у самого уреза воды. При этом сами гидроэнергетики предупреждают строителей о том, что в определенных ситуациях они обязаны будут открыть водосбросы, и большая вода придет очень быстро. Такая ситуация был в Красноярске в 2006 году – водосбросы Красноярской ГЭС были открыты на полную мощность, и началось подтопление города. Как это можно не учитывать при строительстве?

– Но если дома, многоэтажные в том числе, уже стоят, – что делать?

​Александр Колотов: В том и урок этой ситуации, что мы должны сейчас пересмотреть всю застройку, которая находится ниже этих условных "красных линий". И не только в Тулуне и других поселках, но и, например, в Иркутске – там вблизи Ангары много понастроено. Если в Байкале маловодье сменится многоводьем, то перед регуляторами – гидроэнергетиками, властями – встанет дилемма: если в высокий паводок пропускать по максимуму весь объем воды через плотину Иркутской ГЭС, неизбежно окажется подтоплен Иркутск. Если же не делать такие сбросы, тогда уровень воды в Байкале будет подниматься и затопления начнутся на прибрежных поселениях на бурятской стороне Байкала. Мне просто интересно: а есть ли какие-то сценарии реагирования на такую ситуацию? Кто и как будет принимать такое решение – что топить: Иркутск или Бурятию? И кто возьмет на себя ответственность за это?

Евгений Симонов: На стихийное бедствие все списать легче: никто ни в чем не виноват. Начальство приезжает на место, выражает сочувствие, дает бодрые указания – сколько кому десятков тысяч выдать. Я, наверное, циник, но вы посчитайте, сколько там людей отметились за последние дни. И не отметиться нельзя, иначе вопрос: а где ты был все это время? А между тем, если бы в стране, в том числе в поселках, стоящих на реках, действовала, например, нормальная система страхования – весь этот пафос быстро сошел бы на нет. И совершенно точно, если нормально заниматься проблемой, можно предотвратить человеческие жертвы в подобных ситуациях.

Юлия Старинова