"Своя колея" Ильдара Багаутдинова
Последствия аварии на Саяно-Шушенской ГЭС могли бы быть более ужасающими, если бы не группа сотрудников станции, успевшая вовремя забраться на плотину, взломать двери и вручную опустить затворы водоводов. Во главе этой группы был ведущий инженер производственно-технической службы Ильдар Багаутдинов. Сегодня его все называют героем. Он же скромно отвечает, что всего лишь выполнял свою работу.
Всего полчаса хватило Ильдару Маратовичу и его коллегам, чтобы спасти то, что ещё не успела разрушить вода. Даже по нормативам это рекордные сроки. Мужество энергетика по справедливости оценили в Москве, где в студии "Останкино" в окружении учёных, артистов, космонавтов, спортсменов и многих других известных людей ему вручили премию имени Владимира Высоцкого "Своя колея", которая присуждается людям, не изменяющим своим принципам и убеждениям.
Как проходила церемония награждения и что на самом деле произошло в день аварии, Ильдар Маратович рассказал журналистам на прошлой недели в Саяногорске.
Затвор закрыть — затвор открыть
— В тот день я находился в кабинете начальника ПТС, где шла планёрка, — рассказывает Ильдар Маратович. — В 8 часов 13 минут произошёл удар. После этого погас свет. Затем снова удар, и электричество вырубилось окончательно. Стало ясно — произошло что-то серьёзное. Начали суетиться, звонить, предупреждать. Спустились вниз — там идёт эвакуация. Звоню жене, она у меня в казначействе работает, предупреждаю о тревоге. Выхожу на площадку, вижу: поток воды вываливается через створ, через агрегатный блок. И люди бегут. Но в первый момент ощущения испуга не было. Было чувство — неужели жизнь прожита зря? Я ведь на станции проработал 30 лет, и вот так раз — и всё.
В этот момент сзади меня окликнул Женя Кондратцев — заместитель начальника турбинного цеха: "Ильдар, помоги затвор перекрыть!" Садимся в его жигули, через тоннель едем на гребень. Снова звоню жене, говорю, чтобы выбиралась сама, так как я поехал сбрасывать затворы. Приехали. На гребне стояли четверо рабочих, ждали мастера. Вид у них был растерянный: ничего понять не могут, слышат грохот — видят вываливающуюся воду. В это же время появляется оперативник Саша Катайцев: он был весь мокрый, на гребень пешком поднялся — спасся просто чудом. Спускаюсь вниз, смотрю — водовод цел, значит, дело в агрегате, необходимо бросать затворы. Женя спрашивает, что мне для этого нужно. Говорю — фонарь и фомка. В понедельник ведь всё закрыто было, всё находилось под охраной.
Идём, взламываем двери. Через Кондратцева звоню на ЦПУ, прошу разрешения справиться со всем самому: это ведь моё оборудование, я там 10 лет был старшим мастером гидромехоборудования, каждый болтик знаю. Спускаемся, один светит в темноте, другим командую, какую гайку крутить, и рядом оперативник. В чём опасность заключалась: штатно затвор запускается от кнопки гидропривода и падает три минуты. В нашей ситуации необходимо было приоткрыть ручной вентиль, чтобы сделать переток масла на гидроприводе, и тогда затвор под собственным весом начнёт падать. Но переток надо сделать очень аккуратно: откроешь сразу — упадёт 150 тонн — произойдёт гидроудар. А это бы означало добить то, что натворила вода. Поэтому приоткрывали осторожно. И вот зашипело, переток масла пошёл, побежали к другому затвору.
В районе восьмого агрегата встретили ещё одну бригаду — оперативника Коли Третьякова. Он был в одной смене с Сашей Катайцевым, он тоже спасся чудом. А задержался почему: поднимался через 37-ю секцию, выводил по темноте двух уборщиц и трёх слесарей. Катайцев доложил на ЦПУ о том, что они здесь. Начальник смены Михаил Нефёдов, зная, что и мы здесь, дал команду: "Начинай опускать затворы навстречу Ильдару с его людьми". Так объединёнными силами опустили оставшиеся затворы. Потом оказалось, что Третьяков был ранен — сорвавшаяся рифлёнка рассекла ему ногу. Но он только после сброса затворов об этом вспомнил.
После опускания затворов всем коллективом перевалились через парапет, стали смотреть, перестала ли хлестать вода. Перестала. Меня потом ещё долго пытали, во сколько это произошло. Я отвечал, что около девяти. А мне потом мужики, работающие со мной, сказали: "Ты же выскочил и закричал: мужики — восемь сорок пять! Затворы пошли!"
А дальше уже был запуск водосброса. Любой специалист знает: закрываешь транзит, и необходимо открывать затворы водосброса, потому что приточной воде в водохранилище деваться некуда. Отметка, насколько помню, была 537-й, и до крайней 539-й было всего ничего. То есть ещё бы три метра, и пошёл бы перелив, и тогда бы мы потеряли не только станцию, но и плотину. А приточность составляла около трёх тысяч кубов в секунду — достаточно было любого дождя. Для открытия затворов необходимо было запустить краны. И вот все, кто в это время был на плотине, начали это делать. Двадцать крановщиков, свободные оперативники, сын откуда-то чудом появился, начал помогать, руководители подъехали, слесари, рабочие… В 12.45 все одиннадцать затворов были открыты. К 14.00 работы наверху закончили и спустились вниз. Я шёл по станции, видел все разрушения, и у меня текли слёзы. Страшная трагедия произошла…
В некоторых СМИ почему-то была информация, что руководители станции сбежали во время аварии. Это мистификация. Директор и некоторые его заместители во время аварии были в совершенно другом месте — в аэропорту встречали представителей "РусГидро". Со станции бежали только те, кто не мог управлять ситуацией: бухгалтеры, экономисты, обслуга… Все остальные, в том числе и начальник смены, и главный инженер остались на своих местах. Система была управляемой с первой минуты. Кроме того, многие сотрудники вышли из отпуска, с больничного и сразу же примчались на станцию. Например, машинист крана Эдик Петухов, о котором тоже говорили, что сбежал, был на больничном в Саяногорске. Когда узнал по телефону, что случилась, приехал на станцию и участвовал в открывании затворов водосброса.
После аварии по поручению штаба мне приходилось решать разные задачи. Первоочередная — поиск людей. Я плотно работал со спасателями, показывал им те места, где могли находиться пропавшие без вести. Затем передо мной стояла задача запустить краны, которые должны были обеспечить подъём завалов. После этого надо было монтировать насосы для откачки воды. Затем обследование водовода. Работал по двое, по трое суток, не уходя со станции, а если и приходил домой, то падал в полпервого ночи и в шесть утра снова выезжал на плотину.
Премия имени Высоцкого
В середине января в адрес "РусГидро" поступила информация о том, что мне за твёрдую жизненную позицию присуждена премия фонда Владимира Высоцкого "Своя колея". Честно говоря, я не поверил этому. Я даже и не знал о такой премии. Поздно открыл для себя Высоцкого, критически относился к ироническим песням, поскольку родился в семье кадрового военного. Но песни о войне мне близки и дороги.
Вечером того же дня на сотовый телефон позвонил Никита Высоцкий и пригласил меня в Москву. Тогда стала ясно, что это не шутка. По прибытии в столицу мы с Никитой связались, был определён день встречи. Она происходила в "Останкино", в студии Первого канала, с участием большого количества гостей. Это уже была 13-я церемония. Всего за историю премии, которая началась с 1997 года, было награждено 39 человек. Премия присуждалась тем людям, которые проявили характер, мужество и несгибаемую позицию, в честь кого Владимир Семёнович написал бы песню. Среди лауреатов было много известных людей. Таких простых и таких душевных.
В этом году премией были награждены Вера Миллионщикова, которая 15 лет возглавляет Московский хоспис. Она оказывает помощь тем, кто безнадёжно болен раком, продлевает им жизнь и провожает в последний путь. Вторым лауреатом стал Вячеслав Быков — тренер сборной по хоккею, который неоднократно выводил нашу команду к званию чемпионов мира. Я стал третьим. Меня награждали Георгий Гречко, Ирина Винер и доктор Рошаль. Мне вручили золотую медаль с профилем Высоцкого и его автографом. Под ним значился номер, с которым лауреат вошёл в историю номинации. После награждения мы были приглашены в клуб Высоцкого на Таганке, где ежегодно за банкетным столом чествуют лауреатов. На меня большое впечатление произвёл Никита Высоцкий. Он не только пропагандирует творчество своего отца, но и организует поиск простых людей, которые действуют согласно жизненным принципам. Сам Никита говорил, что ставит перед собой задачу найти как можно больше тех, кем бы гордилась страна.
Мне было очень приятно находиться с такими простыми, близкими и душевными людьми. Я будто бы окунулся в родник добра и тепла и набрался жизненной энергии. Олег Романцев, в частности, подошёл ко мне и пожал руку, сказал, что горд тем, что сибиряки так достойно повели себя в такой ситуации. Он передавал большой привет. По традиции фонда теперь мне придётся быть членом жюри и выбирать следующих лауреатов. И я искренне рад этому.